Дибров Олег Афанасьевич 1938 г.р. Родился в г.Тамань Краснодарского края, Россия. В Херсоне жил в период 1948-1955 г.г. и живёт с 1992 г.

Дибров Олег Афанасьевич
1938 г.р. Родился в г.Тамань Краснодарского края, Россия.
В Херсоне жил в период 1948-1955 г.г. и живёт с 1992 г.

Я в городе Тамани родился, это напротив Керчи. Родители мои агрономы, отец уроженец Херсонской области, он из Ивановки, а мать из Днепропетровска, станция Подстепная. Войну мы встретили в Тамани. Мы эвакуировались с мамой. Я сильно рвался на фронт, но отец сказал: «нельзя, но я тебе привезу три вещи — пиво, раки и тюбетейку». но не повезло, он три месяца повоевал, и его сильно ранило, контузило, и он аж в Тбилиси улетел в госпиталь. Интересно, что потом, через много-много лет, в том же госпитале лежал его внук — мой старший сын, который служил в знаменитом тбилисском полку. Я помню, мы из Керчи плыли на пароходе, он «Одесский Горсовет» назывался; сколько я не искал потом (даже по интернету) — я судьбу его не знаю. Помню, что мы ехали сверху на открытой палубе, и когда пикировали немцы, мы прятались под скамейками из реек. Приплыли мы в Поти, это в Грузии, Аджария. туда передали, что немцы потопили «Одесский Горсовет», и тут он на рейде появляется. наши решили, что это немцы закамуфлировали свой военный корабль, и батареи по нам открыли огонь. Это вечером было, мы на рейде стали, и только утром разобрались…

Мы с мамой пошли, нас поселили — беженцев, из Ленинграда там были — одни женщины с детьми. нас поселили в здании бывшей полковой школы или военного училища, за городом. Была ночь, и женщин всех поселили в каком-то спортзале, все под стенками легли. и ночью пришли то ли грузины, то ли какие-то другие люди с гор — пришли грабить. и вот идут они по кругу, один кинжал к горлу приставляет, а другой шурует. А там была семья из Ленинграда, дочь и мать. И один схватил её чемодан, а дочке лет 17-18, и она вцепилась в чемодан, и он кинжалом на неё как махнул! и тут мать подскочила, он ударил мать кинжалом и убил. Я запомнил, как эта девчонка схватила одеяло, бегала по кругу и кричала: «Помогите, помогите… »

А потом мы уехали и доехали аж до нагорного Карабаха, там я ходил в детский садик. Ели там лакомство — печёную сахарную свеклу. Как-то мама достала молока и лапши и сварила мне молочную кашу, так я отказался её есть, хотел только эту печёную свеклу, это была для неё такая травма…

deti3

Обратно мы возвращались по мере освобождения, через Одессу. В Одессе матери дали двухкомнатную квартиру в центре, но мать всё время по командировкам моталась, меня она отдала соседям. А тут с войны приехал очередной герой-лётчик, дверь эту взломал, мамины шмотки выкинул, квартиру занял — вот как это делалось в те суровые времена. Не знаю, это его была квартира или не его, но маме же горисполком ордер выдал, а не просто так она заселилась. Просто как тогда делалось — грудь в орденах и пистолет на боку… Тогда мать отправили в Западную Украину, в Черновцы, и снова дали шикарную квартиру, тогда оттуда выселили поляков. Квартира была с ванной огромной, с кухней огромной, высокие потолки — Черновцы не пострадали, там всё было целое, и мы там жили.

В 1945 году я помню день победы, потому что стрельба стояла страшная на улице.

 

* * *

 

Силантьева Мария Кузьминична 1933 г.р. Родилась в г.Кемерово, Россия. В Херсоне с 1976 г.

Силантьева Мария Кузьминична
1933 г.р. Родилась в г.Кемерово, Россия. В Херсоне с 1976 г.

Я выросла вместе с Аней Носковой. Она родилась в городе Кемерово 10 сентября, а год 1921 или 1924 год. Аня у нас жила. Родители у неё были старенькие, они в селе жили — в колхозе, а она у нас выросла, как сестра мне была. У нас семья была большая, а в селе учиться негде, мы её взяли к себе. Она закончила семь классов, потом медицинский техникум, и в день экзаменов началась война, экзамены прекратили. Организовали отряд, и в этот же месяц их всех забрали, но не на фронт она попала, а в госпиталь. В Томске она в госпитале работала, потом перешла в Кемерово работать, а из госпиталя её взяли на фронт в 1943 году, и в феврале она погибла.

Мы её отправляли на фронт. Мы с ней переписывались. Когда провожали, мама как-то так плакала, младшая сестра тоже плакала, но рыдала больше всех я. Ну, понимаете, как для ребёнка тот, кто с ней постоянно? Я сильно переживала. Она спасала командира, спасла его, доставили в госпиталь их, и её собирались домой отправить, у неё была не смертельная рана. А когда в госпиталь попала, то не было крови, чтобы ей перелить, и из-за этого она погибла.

Это, конечно, ужасный был день. Пришла похоронка. Я её любила. Когда она погибла — это я была в 4-м классе. В 3-м классе я её провожала.

Я все её фотографии собирала. Она очень любила писать стихи, и у неё был альбом — раньше были такие толстые тетради, и их друг другу передавали, чтобы написать пожелания. Сочиняла она, рисовала хорошо. Нарисует, напишет стишок, а я рот раскрою, сижу и наблюдаю. Я всё сохраняла, все её бумаги. Мама эти альбомы сожгла. В старших классах я начала делать альбом, посвящённый Ане, и храню его до сих пор.

В Херсоне я с 1973 года. Здесь у нас даже организована Анина могилка: мы решили, что земля одна, если мы туда, где она погибла (под Смоленском) не можем попасть, значит, мы здесь преклоняемся. Земля одна: там похоронена -здесь преклоняемся…

День Победы, конечно, помню. Я училась уже в 6-м классе, и мы с девчонками и ребятами ходили по улицам, поздравляли. В одни ворота мы постучали: «Поздравляем вас с праздником!», а оттуда женщина как закричит: «Какой праздник?! У меня погиб муж и сын на фронте! Какая победа?» Вот это я запомнила. Все празднуем, все радуемся, но когда и мужа и сына похоронила, оставила там — это день тяжёлый.

Каждый День Победы я вспоминаю Нюрочку, и дядя у меня на фронте погиб, тоже был хороший, всех вспоминаю.

Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *