Афанасьев Игорь Петрович 1918 г.р., родился с Петрограде (Санкт-Петербург), Россия. В Херсоне с 1957 г.

Афанасьев Игорь Петрович 1918 г.р., родился с Петрограде (Санкт-Петербург), Россия. В Херсоне с 1957 г.

Отступала армия, отступала флотилия. Наш монитор «Железняков» примерно месяц был на Дунае, а потом мы пришли в Одессу. После Одессы мы обстреливали Очаков, Николаев, Вознесенск. Мониторы — это корабли береговой обороны, это, грубо говоря, баржи, на которых стоит мощная артиллерия, пулемёты. Мы пришли в Херсон, обстреливали Киндийку, когда немецкие войска шли на Херсон — это было в августе 1941 года. 18 августа мы покинули Херсон, с этого дня оборона Херсона закончилась. Три дня всего шли бои. Наступала немецкая танковая дивизия, и с ней шла пехота, а обороняли Херсон семьсот человек пехотинцев и матросов Дунайской флотилии.

20 сентября 1941 года для Дунайской флотилии был самый чёрный день. Было потоплено огромное количество наших кораблей. Флотилия развеялась. Одному монитору сказали идти вверх по Днепру, бронекатерам был дан приказ идти в Каховку и не дать возможность немцам переправиться — но что такое бронекатера против той немецкой техники? На катере 76-миллиметровая пушечка. Мы были очень слабы по отношению к немецкой армии — против их дивизии стояло наших семьсот человек пехоты…

Потом я оказался на суше. Было это так. В начале ноября немцы уже прорвались к Перекопу и пошли по территории Крыма. Мы пришли в Севастополь. В это время большую часть наших экипажей (не меньше трети) списали на сухопутье. У нас была 79-я бригада морской пехоты. Какие это ребята были! Верзилы, здоровые, красивые, полные сил и энергии — с 1917 по 1920 годы рождения. И вот когда их всех покосили — тогда я понял цену жизни, что был вот такой парень — и вдруг его не стало.

Первое наступление немцев на Севастополь было успешно отбито, они понесли большие потери. И 17 декабря 1941 года началось второе наступление немцев. Всех нас высадили, и мы пошли в оборону Севастополя. 79-я бригада насчитывала четыре с половиной тысячи человек. К исходу третьего-четвёртого дня боёв в живых осталось 200 человек, среди них был и я.

"Железняков" обстреливает Херсон

«Железняков» обстреливает Херсон

Погода была в Севастополе — не дай бог! Висит в воздухе даже не туман, а частицы воды. И вот рано утром пошли мы в первую атаку. Они по нам строчат, а мы всё-таки идём. А потом, когда уже много положили, мы залегли. Это была моя первая встреча с врагом. Там мы пролежали день. Они стреляют, мы стреляем, но никто не идёт. Потом ночью мы отошли, перегруппировались, и я смотрю — этого нет, и этого нет.. И впервые мне стало страшно, потому что понял: вот меня убьют, и жизнь-то на этом заканчивается. И не только моя, а всего окружающего мира…

Высадка десанта — это и трогательно, и ужас. В Севастополе я был ранен в ногу, и мне повезло в том плане, что я был эвакуирован. Там была такая мясорубка! Это невозможно представить, это надо было видеть. Сколько людей погибло! А сколько утонуло во время отправки из Севастополя в госпитали! У меня был друг — Володя Гирня, только окончил Ленинградское высшее военно-морское училище, инженер. Он был командиром взвода, когда я в Севастополь попал первый раз. У него было пулевое ранение, и у меня было пулевое. Его погрузили на судно из Севастополя, и этот корабль потопили. И если бы я тоже попал на это судно, то тоже бы погиб. Но я попал на следующий корабль «Пётр Великий», и он благополучно пришёл в Батуми. А в следующий рейс из Севастополя этот же корабль «Пётр Великий» нагрузили людьми — и его в этом рейсе потопили.

Лицом к лицу я с немцами встретился уже на «Малой земле» 23 февраля 1943 года. Немец был от меня на расстоянии 8-10 метров. Мы ползли на вершину, нам надо было уничтожить дот. Гранаты были, автоматы были. Автомат у меня был в правой руке. И когда я приподнял голову, то увидел, как немец из окопа приподнялся по грудь и говорит: «Задавайся!» Других наших ребят он не видел. И я в этом положении как лежал, так и начал стрелять, и вроде попал. Потом я ребятам рассказывал, а они говорят: «Ты заливаешь!» А я видел, как пули в него попадают. Оказался здоровый, крупный мужик лет тридцати. Этот дот мы взяли, положив много людей. Я потом анализировал: у этого немца автомат на меня был направлен, а у меня автомат был почти за спиной. Он мог меня застрелить, но у него психология своеобразная, он думал живого взять — это же дороже стоит: и награды, и всё, что ты хочешь. Но всё решается в мгновения.

gelezn1

После «Малой земли» я был назначен на военный танкер четвёртым механиком. 1943 год, осень. Мы идём с грузом авиационного бензина из Батуми в Туапсе. Уже наша армия пошла в наступление, был уже Сталинград, но страшная война на Кавказе ещё шла. Подлодок Гитлер в Чёрное море набросал огромное количество. Нас сопровождало 13 единиц «охотников». Но немецкая лодка прорвалась и нас торпедировала. Что такое торпеда — объяснять не надо. Самая лёгкая торпеда — это 100 кг взрывчатки, если под дом подложить, то не останется ни одного кирпича. Нас торпедировали ровно в 8 утра. Сильно штормило. Я спускаюсь в машинное отделение, принимаю вахту. Захожу в котельное отделение, жарища -градусов 60. Я сразу смотрю на манометры, вроде всё в порядке. Я закрываю дверь, а дверь тяжёлая. Я сильно хлопаю дверью, чтобы она закрылась, и в момент этого хлопка я ощущаю сильнейший удар по корпусу. А когда идут сопровождающие корабли, они всё время бросают глубинные бомбы. Я нахожусь ниже ватерлинии, и когда глубинную бомбу бросили, то это особенно ощущает корпус, и ты ощущаешь этот удар. И я даже не обратил внимания на этот удар — думал, опять бросили глубинную бомбу.

Я отстоял свою вахту и ровно в 12 часов поднимаюсь на палубу, чтобы вздохнуть воздухом — тяжело стоять вахту четыре часа. Вахту мою почему-то вовремя не сменили, а порядок с этим был большой. Поднялся, смотрю — весь народ на палубе. А танкер в воде сидит низко, волна ходит по палубе, поэтому есть переходной мостик со средней палубы на носовую и кормовую надстройки. И на этом переходном мостике ходит докерман, который у нас заведовал грузами, и что-то смотрит. А из танкера идёт бензин, и по палубе разливается вместе с водой, запах сильнейший. Я: «В чём дело?» Говорят, где-то пробоина. И вот приходим мы в Туапсе. Водолазы обошли корпус, нашли пробоину, завели пластырь и откачали всё содержимое танкера. И наш командир туда полез. Проходит время, его поднимают, он снимает маску — а у него лицо белое-белое, как чистейшая простынь. И он говорит: «Там торпеда!» Все сразу дышать перестали. Это была единственная торпеда на Чёрном море, которая торпедировала судно — и судно не взорвалось!

Афанасьев И.П.

Источник: Альманах «Живая история» в рамках проекта «Диалог поколений»

Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *